На XXII съезде КПСС ( с 17 по 31 октября 1961 года), где было объявлено о том, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме, Хрущев вновь очень резко поставил вопрос о Сталине. К этому моменту уже произошел фактический разрыв с Албанией и явно назревал конфликт с Китаем. На съезде был поставлен вопрос и об участниках так называемой антипартийной группы 1957 года — Молотов, Маленков, Каганович «и примкнувший к ним Шепилов». После съезда был запущен механизм исключения их из КПСС. В этом посте несколько фрагментов, связанных с ислючением из Партии Вячеслава Михайловича Молотова.
От себя. Читается все это необычайно грустно. При этом с обеих сторон. Особенно зная, что ровно через три года выдающийся продолжатель дела Ленина Никита Сергеевич Хрущев будет снят и мгновенно превратится в фигуру умолчания.
Линия защиты Молотова на этих заседаниях тоже вызывает вопросы.
1. Я был послушным членом Партии — и, раз партия считала, что нужно прибегать к репрессиям, я не мог идти против Партии.
2. Раз НКВД сообщало нам собственноручные протоколы признаний обвиняемых во всякого рода преступлениях — как же мы могли этому не верить?
3. В 1957-м году нас уже наказали — почему к этому нужно возвращаться теперь?
Все это, конечно, хорошо, но я вот так и не услышал ответа, зачем было расстреливать не только лиц, которых признали врагами народа, но и их жен.
Кстати, товарищ Николай Григорьевич Егорычев, фигурирующий в третьем фрагменте, в 1967 году, уже при Брежневе, был выведен из состава высшего политического руководства страны за очень робкую критику советского ВПК.
