Анатолий Божич в своей книге "Большевизм. Шахматная партия с Историей", охарактеризовал ее как "наивная проповедь философии равенства, обращенная к люмпен-пролетариату".
Вообще Зиновьева довольно трудно читать - очень много левого треска и самоуверенности.
Но к этой брошюре я еще вернусь.
Вот что любопытно сейчас. Полемизируя с Устряловым, который надеялся на перерождение большевизма, Григорий Евсеевич пишет:
"Еще при жизни Ленина, еще в 1921 г., при первых шагах по пути нэпа, Устрялов во всю глотку закричал, что это не тактика, а эволюция большевизма, перерождение его. Что же удивительного, если Устрялов утешает себя тем, что мы же „не те“ и в 1925 году? Мы охотно предоставим ему повторить свою блестящую „диалектическую“ аргументацию и в 1935 г., когда социалистическое строительство в СССР поднимется еще на гораздо более высокую ступень, чем ныне. Злорадного ехидства - хоть отбавляй! Но Устрялов, по-видимому, и не слыхал, что резолюции недавней XIV всесоюзной партконференции приняты единогласно."
Любопытно, что уже зимой этого же года Зиновьев вместе с Каменевым порывает со Сталиным, с которым они ранее давили Льва Троцкого, и уходит в оппозицию.
Но еще любопытнее здесь упоминание 1935 года, пусть оно и совершенно случайно.
Именно в 1935 году Григорий Евсеевич получит на Первом московском процессе приговор 10 лет, который в следующем году будет дополнен высшей мерой и расстрелом в подвале Военной коллегии Верховного суда СССР.
А в 1935 году Григорий Евсеевич писал Сталину из тюрьмы:
«В моей душе горит желание: доказать Вам, что я больше не враг. Нет того требования, которого я не исполнил бы, чтобы доказать это… Я дохожу до того, что подолгу пристально гляжу на Вас и других членов Политбюро портреты в газетах с мыслью: родные, загляните же в мою душу, неужели Вы не видите, что я не враг Ваш больше, что я Ваш душой и телом, что я понял всё, что я готов сделать всё, чтобы заслужить прощение, снисхождение…».
Вообще Зиновьев классический пример слабого человека, который пытается быть сильным. В Петрограде многие издержки времен Гражданской - то есть ненужные жестокости, связаны с его именем. Прямо по Энгельсу, по известным его словам из письма Марксу: " Террор - это большей частью бесполезные жестокости, совершаемые для собственного успокоения людьми, которые сами напуганы".
Вообще же - в очередной раз приходит на ум, что не нужно заменять правду лозунгами. Иначе можно перестать адекватно воспринимать реальность. То есть вообще - нехватка критического и трезвого отношения, и беспощадной саморефлексии. Что, увы, характерно и для многих современных людей, полагающих себя продолжателями дела 1917 года.
Вот что любопытно сейчас. Полемизируя с Устряловым, который надеялся на перерождение большевизма, Григорий Евсеевич пишет:
"Еще при жизни Ленина, еще в 1921 г., при первых шагах по пути нэпа, Устрялов во всю глотку закричал, что это не тактика, а эволюция большевизма, перерождение его. Что же удивительного, если Устрялов утешает себя тем, что мы же „не те“ и в 1925 году? Мы охотно предоставим ему повторить свою блестящую „диалектическую“ аргументацию и в 1935 г., когда социалистическое строительство в СССР поднимется еще на гораздо более высокую ступень, чем ныне. Злорадного ехидства - хоть отбавляй! Но Устрялов, по-видимому, и не слыхал, что резолюции недавней XIV всесоюзной партконференции приняты единогласно."
Любопытно, что уже зимой этого же года Зиновьев вместе с Каменевым порывает со Сталиным, с которым они ранее давили Льва Троцкого, и уходит в оппозицию.
Но еще любопытнее здесь упоминание 1935 года, пусть оно и совершенно случайно.
Именно в 1935 году Григорий Евсеевич получит на Первом московском процессе приговор 10 лет, который в следующем году будет дополнен высшей мерой и расстрелом в подвале Военной коллегии Верховного суда СССР.
А в 1935 году Григорий Евсеевич писал Сталину из тюрьмы:
«В моей душе горит желание: доказать Вам, что я больше не враг. Нет того требования, которого я не исполнил бы, чтобы доказать это… Я дохожу до того, что подолгу пристально гляжу на Вас и других членов Политбюро портреты в газетах с мыслью: родные, загляните же в мою душу, неужели Вы не видите, что я не враг Ваш больше, что я Ваш душой и телом, что я понял всё, что я готов сделать всё, чтобы заслужить прощение, снисхождение…».
Вообще Зиновьев классический пример слабого человека, который пытается быть сильным. В Петрограде многие издержки времен Гражданской - то есть ненужные жестокости, связаны с его именем. Прямо по Энгельсу, по известным его словам из письма Марксу: " Террор - это большей частью бесполезные жестокости, совершаемые для собственного успокоения людьми, которые сами напуганы".
Вообще же - в очередной раз приходит на ум, что не нужно заменять правду лозунгами. Иначе можно перестать адекватно воспринимать реальность. То есть вообще - нехватка критического и трезвого отношения, и беспощадной саморефлексии. Что, увы, характерно и для многих современных людей, полагающих себя продолжателями дела 1917 года.
И вот 100-летие революции нам приходится встречать не так, как надеялись большевики.