Когда в 1939-м и 1941-м году между СССР и Финляндией произошли две войны (или, как считается в финской историографии, две серии одной войны), то для некоторых из них возникла тяжелая моральная дилемма. Убивать своих, пусть и красных, будучи в армии чужого государства, они не могли (сразу на ум приходит современная Украина и люди с русскими фамилиями, пишущими на русском же языке про генетический мусор, живущий в России).
Вот характерный пример. Письмо 17.07.1942 года Маннергейму. (Перевод обратный с финского мой, А.К., на быструю руку)
"Господин Фельдмаршал!
Прошу прощения, что, хотя я знаю, насколько Вы обременены важными государственными делами, я осмеливаюсь побеспокоить Вас своей просьбой.
Так как я участвую постоянно в спектаклях Русского Театрального кружка, я часто встречала Вас в нашем театре и обращаюсь поэтому к Вам на моем родном языке.
Вопрос о том, что мой сын, русский эмигрант, призван на воинскую службу в Финляндии по возрасту 1922 года рождения и находится сейчас на передовой.
Он любит Финляндию, где он родился (в имении своего деда в Куолемаярви, в Выборгской губернии) и вырос, и он испытывает естественно за многое чувство признательности и долга - он всегда рад служить стране всеми силами.
Несколько лет назад он подписал документ, в котором соглашается выполнять здесь воинскую обязанность, правда ему сказали, что это согласие не касается войны, которая может вестись против русских.
Сейчас ситуация такова, что он находится на передовой и все время ему грозит потеря своей жизни или же искалечить своего соплеменника - такого же рядового человека, которого призвали взяться за оружие, как и его самого, может быть даже родственника, которых у нас в России осталось много.
Представьте, как много мучений и страданий это осознание ему, как всякому честному человеку, причиняет.
Мой муж, в 1914 году раненый русский офицер, во время обеих войн работал в военном заводе, там же работает наша дочь. На военном заводе работал и сын до призыва в армию.
Мы, естественно, все желаем стране, которая предоставила нам убежище, всяческого благополучия, и моя просьба касается лишь того, чтобы мой сын получил возможность служить где-нибудь в тылу, чтобы он мог избежать груза, давящего на его совесть и риска стать убийцей своих братьев.
Я искренне убеждена в том, что Вы, господин Фельдмаршал, поймете полностью мою просьбу, что Вы не истолкуете ее превратно или в плохом смысле, и что Вы не оставите ее без внимания.
С уважением,
Л.Емельянова"
Как ни странно, из ставки Маннергейма пришел ответ.
"Высокоуважаемая Госпожа Емельянова,
По поручению Маршала Финляндии барона Маннергейма мне представлена честь сообщить Вам следующее:
Маршал Маннергейм получил Ваше письмо от 23 июля этого года, и, хотя он полностью и понимает Ваше беспокойство за судьбу Вашего сына, он никак не может разделить Вашего мнения о той гигантской войне, в которой мы участвуем. Для маршала русский человек есть отдельное дело, большевики же - это совсем другое, и он всегда считал борьбу за освобождение народа России от коммунистического ига первым делом. Таким образом любой человек, у которого была возможность ознакомиться с советским солдатом, может лично убедиться в том, в какой мере тот пропитан коммунистическими идеями. Этот вопрос все-таки слишком обширный, и у маршала нет времени его с Вами обсуждать, но как Верховный главнокомандующий он, к сожалению, не может принять во внимание представленную Вами точку зрения и по этой причине я вынужден довести до Вашего сведения, что Ваше просьба не может быть удовлетворена.
Адьютант Верховного Главнокомандующего
капитан Г. Энкелль".