Дом, возле которого назначена была встреча, ночью был разрушен американской авиацией.
Из обломков еще валил дым, пожарные, фольксштурм и советские военнопленные под охраной полицейских разбирали завалы.
Штирлица охватило нехорошее предчувствие. Он вышел из машины, стал входить взад-вперед возле нее, иногда бросая взгляд развалины.
«Скоро наши придут, потерпите еще немного, родные!» - хотелось крикнуть пленным красноармейцам, покрытым кирпичной пылью, грязью и штукатуркой, явно очень недоедавшим людям в сносившейся до дыр форме, расчищавшим завалы.
И было очень тревожно за контакт.
- Мяу, - услышал Штрилиц и на него накатила волна счастья: жива!
Кошка выглядела как обычно – словно все, что вокруг нее происходит, не имеет к ней никакого отношения. Аккуратная, чистенькая, собранная.
- Здравствуйте, доктор! – сказала кошка.
- Здравствуй, Мими! - не смог удержаться от улыбки Штирлиц.
«Из личного дело работника RSHA.
Катцефюрер СС Мими. Характер нордический, твердый. В работе не допускает ошибок, дисциплинированна, отмечена поощрительными наградами руководства…»
- Я за тебя волновался, - сказал он, заводя мотор.
- У кошек девять жизней, - просто сказала Мими, сев рядом на свободное сидение.
Они медленно поехали по Берлину – который с каждым днем все больше превращался в развалины под английскими и американскими бомбами.
- Скоро там наши придут? – спросила Мими.
- Скоро, - сказал Штирлиц. – Так что ты уж постарайся уцелеть, хорошо? Тут будет жарко. Очень жарко.
Он любил этого своего агента - эта спокойная и сдержанная чистюля напоминала ему про Союз, дом, семью.
- Я тебя с женой должен познакомить еще, - сказал Штирлиц, улыбаясь. – Вы друг другу понравитесь.
- Хорошо, доктор. Буду считать, что это ваш приказ.
Мими называла его доктором - и из конспирации, и из уважения, хотя знала, и где он работает и каково его звание. Потому что она сама работала у Шелленберга, в службе проникновения в иностранные посольства.
- Есть важная информация, Центру будет интересно, - сказала Мими.
Штирлиц внимательно слушал.
- Шпеер вошел в контакт с американцами через сионистские организации Швейцарии. В обмен на гарантию того, что он не будет казнен в случае трибунала над немецким руководством, он будет стараться переместить как можно большее количество физиков-атомщиков, специалистов по ракетной технике и реактивным самолетом в западные районы рейха, которые будут оккупированы союзниками. Источник – мой контакт в посольстве Швейцарии, кот Маркус. Старый коммунист-подпольщик, работал еще в «Красной помощи».
Штирлиц кивнул в знак того, что информация принята.
- Проблемы связи с Центром решены? – спросила Мими.
- Да, - кивнул Штирлиц, не вдаваясь в подробности. Впрочем, их Мими и не ждала. Более того, через нее действовал еще один канал связи, на самый последний случай, передатчик компартии Германии в рабочем пригороде Берлина, до которого гестапо не добралось даже в прошлом году, когда рухнуло берлинское и гамбургское подполье, продержавшееся все эти страшные двенадцать лет.
«Из личного дела сотрудника 5 отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР товарища Ася…
В органы иностранной разведки перешла из Коминтерна… Преданный делу освобождения рабочего класса и пролетарских котов товарищ, постоянно работает над повышением уровня своего знания учения Маркса-Ленина-Сталина, в работе инициативна и находчива…»
Когда они обсудили все накопившиеся вопросы, Штирлиц отвез контакт к разрушенному дому.
- Тебе есть где жить? - спросил он.
- Не пропаду, - сказал Мими. – Выпустите здесь, доктор. Не стоит вам лишний раз светиться.
Штрилиц открыл дверь, она соскочила на покрытый каменной и кирпичной крошкой асфальт.
- Сегодня День Парижской Коммуны, доктор, - сказала Мими на прощание и добавила по-французски. - Justice éternelle, fraternité éternelle!
- Вечная справедливость, вечное братство! – теми же словами, но по-русски, и поэтому очень тихо, ответил Штирлиц.
Мими довольно мурлыкнула и исчезла в соседнем здании, которое не так сильно пострадало от ночной бомбежки.
«Лично и секретно от премьера И.В.Сталина президенту Ф.Д. Рузвельту. 5 апреля 1945 года.
Что касается моих информаторов, то, уверяю Вас, это очень честные и скромные люди, а также не менее ответственные и сознательные псы и коты, которые выполняют свои обязанности аккуратно и не имеют намерения оскорбить кого-либо. Эти люди, собаки и коты многократно проверены нами на деле…»